Долгим летним вечерком, сидя на веранде своего бункера в
Бодрячковая такая преамбула.
Рядовой россиянин любит свою родину, но ему остро нужны подтверждения того, что он прав в своей любви, — слишком часто за последние 25 лет ему намекали, а то и уверяли прямым текстом, что его страна любви не заслуживает.
Со стороны здравым людям должно казаться, что патриофобия — чувство ненормальное и, вероятно, крайне редкое. И тем не менее тексты, пронизанные явной неприязнью к собственной стране и истории, хорошо знакомы аудитории российских сетевых форумов, а это сотни тысяч, если не миллионы человек ежедневно (АГА!). Стало быть, проблема существует.
Далее автор, слегка досадуя, таки признает, что проблема эта возникала и у немчуры косорылой и у чуди белоглазой, и даже у хранцузов водились всякие франкофобные мизерабли. Но - в меру.
Собственно, после этого душа автора не выдерживает и раздается громовой хруст французской булки.
У нас же после 1917 года историческая Россия подверглась тотальному очернению, степень которого мы плохо осознаём. Подкреплённая сносом храмов и памятников и физическим уничтожением целых классов и сословий, клевета на русское прошлое до сих пор настолько пропитывает картину мира наших соотечественников, что разбираться с ней (и с целой субкультурой на её основе) — работа поколений.
Достаточно давнее явление у нас и «смердяковский синдром». Два с лишним века назад, накануне наполеоновского вторжения в Россию, уже ощущавшегося, как неминуемое, граф Ростопчин негодовал: «Нехорошо, что в Петербурге такую молодёжи дали волю, что она пьёт явно здоровье Бонапартово». Явно — то есть не скрываясь.
Тут у автора случается легкий приступ склероза и он забывает, что глубинные поцреотические переживания Ростопчина нисколько не помешали ему спалить Москву КЕМ.
Но это, конечно же, мелочь по сравнению с очень обидными насмешками, которые позволяли себе русофобы, а особенно в тяжелые для страны времена. Фу такими быть.
Следующий пассаж открывает нам поразительные примеры ума и смекалочки, присущих русскому нороду. Самая читающая и бла-бла-бла.
А вот дальше начинается интересное.
В большинстве стран мира национальная самооценка опирается на сложившийся национальный миф, причём слово «миф» в данном случае лишено негативной коннотации. Его можно было бы заменить словом «эпос», не будь у него иных оттенков. Школьники учат историю, мифологизированную именно для своей страны.
Самое же главное — качественный национальный миф (не тот, что высосан полностью из пальца; появились и такие) практически невозможно опровергнуть, поскольку эпизоды, лежащие в его основе, если и не имели места, то могли иметь.
Нам и подгонять ничего не нужно, но бесспорный и общепринятый национальный миф у нас так и не сложился, Россия и тут особенная. При этом невозможно опровергнуть следующее фундаментальное утверждение: история России — это история успеха. Ничто не предвещало двенадцать веков назад, что безвестный и малочисленный юный народ, поселившийся на глухих задворках Европы, в краю лесов и болот, вдали от морей и от существовавших уже не одну тысячу лет цивилизаций, — что этот «опоздавший», незаметный среди десятков других народ выйдет на первые роли в мире, создаст сверхдержаву и самое большое по территории и ресурсам государство. И великую культуру, достойно соседствующую с другими великими (а великих немного!) культурами мира.
Собсна, вот и добрались до сути.
Делать ничего не нужно, товарищ предлагает нам простой, удобный в обращении и очень дешевый способ борьбы с русофобией. Я бы даже сказал, способ традиционный.
Нужно всего лишь напиздеть с три короба о своем величии, и желательно, чтобы этот пиздеж усваивался с пеленок.
Тогда-то уж и дадим всем пасасать.
То, как в стране принято освещать свой исторический путь, бесконечно важно для духа нации. Многие слышали изречение: «Битву при Садовой выиграл прусский школьный учитель», хотя не каждый скажет, о чём речь. Победа прусского войска над австрийским в 1866 году при Садовой (ныне в Чехии) открыла дорогу к объединению Германии. Произошло это всего два поколения спустя после унизительного Тильзитского мира 1807 года, который, казалось бы, перечеркнул мечту о германском единстве. Не смирившись с этим, «прусский учитель» внушал своим ученикам, что Германия разделена не навек, что немцы заслуживают лучшей участи, он воспитывал в них высокий дух, патриотизм, веру в свои силы. И этого оказалось достаточно!
Хотя бы ради самосохранения, всякое общество должно неустанно пропагандировать положительные константы о себе, какими бы прописными они ни выглядели. В российском случае, правда, их ещё предстоит сделать прописными. Но это совершенно необходимо. Мы те, кем себя ощущаем, и наша страна — это то, что мы знаем о ней. Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.
http://russkiymir.ru/publications/227163/
